В последний день 1999-го года Император Михаил Третий поразил Россию и мир - он пригласил в Зимний дворец членов Государственного совета вместе с командой телевизионщиков и заявил, что принял решение отречься от престола в пользу своего внука Николая.
Стоя за своим знаменитым ореховым бюро, император выглядел уставшим и сильно постаревшим, но по-прежнему преисполненным того чувства собственного достоинства, которое заставляло даже самых ярых республиканцев уважительно понижать голос в его присутствии.
Предсовмина Катышев, он же, естественно, лидер правящей партии Объединенных социалистов, стоял к монарху ближе всех и смотрел на него с подозрением: "Вот ведь что удумал, старый лис! Монархию спасает, своего обаятельного внука вперед пропускает! Теперь все: гимназистки и институтки на референдуме проголосуют против республики!".
И дата отречения выбрана, конечно, не случайно - ведь это не просто августейший день рождения, но и 75-я годовщина того самого дня, когда его венценосный отец в этом же самом, кстати говоря, кабинете и чуть ли за тем же самым столом уговорил-таки генерала Корнилова добровольно отказаться от власти и объявить всеобщие выборы в Государственную Думу.
Кто же из журналистов теперь удержится от иcторических аналогий. Чуть ли не монархия, получается, спасла русскую демократию! Чушь полная, Корнилов никогда не дал бы себя уговорить, если бы не демонстрации протеста на улицах, да не голодные бунты, да не позорное поражение в очередной Балканской войне и последовавшая за ним потеря только что отвоеванных Дарданелл.
Хотя действительно в какой-то момент никто не верил, что кризис разрешится без нового кровопролития. Большевистские и кадетские газеты предрекали новый виток гражданской войны, а эсеры отказывались выходить из подполья.
Что мог сделать немолодой, мягкий царь, когда реальная власть была в руках диктатора? Просто генералу было морально легче сдаться царю, чем "черни" и ненавистным "социалистам и нигилистам".
Кажется, Корнилов несколько ночей не спал, прежде чем уединиться с императором. До четырех утра они о чем-то говорили, время от времени им подавали горячий чай... Что там император говорил Корнилову, никто не знает. Наконец, это известно из мемуаров, в кабинет вдруг ворвался Джонсон и закричал радостно... "Поздравляю с наследником", - пробормотал генерал, поклонился и вышел вон. Он был так смертельно бледен, что придворные решили - все, стреляться поехал. Но оказалось нет, - выборы объявлять. Застрелился он через полгода, когда Дума на первом же своем заседании постановила его судить.
Вот, а теперь, думал Катышев, все это опять начнут писаки обсасывать и разводить сантименты. Не понимают, как ловко их используют...
Глядя больше в телекамеру, чем на членов Госсовета, император говорил о вызовах двадцать первого века. "Мы все вместе пережили в заканчивающемся столетии три большие войны, но ни одна из них не причинила России того чудовищного разрушения, которое пережили многие другие страны Европы. Мы не дали пламени гражданской войны сжечь нашу культуру и наши общественные и государственные институты. Мы обрели покой и общественный мир, укрепили парламентскую демократию и власть закона. Мы достигли небывалого уровня общественного благосостояния, и наша экономика выдержала даже падение цен на нефть и достаточно легко оправилась после прошлогоднего дефолта. Во всем этом, во всех бедах и радостях монархия шла рука об руку со своим народом. Служила символом единства и верности традициям, гарантом равноправия и свобод всех граждан империи вне зависимости от их вероисповедания и национальности. Но страна меняется и вместе с ней должна меняться и монархия".
С этими словами император взял со стола отделанный перламутром новейший портабль отечественного производства. И на экране появилось улыбающееся юное лицо. "Прошу любить и жаловать - Его Императорское Величество Николай Третий", -сказал Михаил Михайлович Романов.
Во рту росли б грибы
Эта мини-новелла - далеко не первая попытка представить себе, что могло бы стать с Россией без Октябрьской революции.
Особенно любили такие интеллектуальные упражнения русские эмигранты "первой волны".
Как развивались бы события, если бы брат Николая Второго Михаил не отказался бы от престола в 1917-м, или если бы император отрекся в его пользу на несколько лет раньше (такая возможность всерьез рассматривалась)?
Или восстание генерала Корнилова увенчалось бы успехом?
Или, в конце концов, Ленин не добрался бы вовремя до места заседания ЦК партии большевиков, где уже было принято решение воздержаться от вооруженного восстания (Ленину удалось заставить членов ЦК переголосовать)? Сам-то вождь считал, что "промедление смерти подобно", что днем-двумя позже, и тю-тю...
Ну, и самый серьезный вопрос: что, если бы Россия сохранила нейтралитет в Первой мировой войне - ведь без массового недовольства в разложившейся армии шансы на победу большевиков явно резко сократились бы.
Однако профессиональные историки очень не любят попыток применения сослагательного наклонения, поскольку количество вероятностей возрастает при таких спекуляциях до непросчитываемого уровня. То есть, говоря проще, что угодно могло бы быть - и три мировых войны и одна, и распад России, и ее невообразимое процветание, и мирная эволюция абсолютной монархии в конституционную, и ее кровавое свержение. И развитие парламентаризма, и его вырождение.
В пользу каждого из таких сценариев найдется сколько угодно убедительных доводов. И что толку гадать на кофейной гуще по формуле: если бы да кабы, да во рту росли грибы...
Но все, в конечном итоге, упирается в вопрос вопросов: насколько неизбежной была революция?
Николай Бердяев в результате долгих исканий пришел к выводу, что "русский коммунизм есть коммунизм восточный" и - "неотвратимая судьба России". В доказательство этого вывода Бердяев связывает власть большевиков с восточной и византийской традицией. Большевизм, по его мнению, "согласен со своеобразием русского исторического процесса".
Случай как паразит истории
Трудно спорить с тем, что революция произошла не на пустом месте. Петр Струве считал, что большевистская идеология есть смесь "интернационалистского яда и русской сивухи". Он определял социально-экономическую суть советской власти как "реакцию против многовековой... европеизации России" и "возврат к тягловому укладу".
И критики, и сторонники Октября полагали революцию далеко не случайным явлением.
Но - неизбежность? Опять трудно удержаться от сослагательного эксперимента: представьте себе - Гриневицкий промахнулся, бомба не попала в Александра Второго, и царь-реформатор получил, скажем, еще лет 10 для продолжения, и главное - укоренения реформ, смягчения остроты контрастов в обществе.
Не было бы, соответственно, и жесткого "завинчивания гаек" эпохи Александра Третьего, экстремизм мог бы потихоньку начать выдыхаться, как это часто бывает с радикалами, по мере старения действующих лиц...
И другие страны переживали в своей истории тяжелейшие системные кризисы, но они далеко не всегда заканчивались всесокрушающей гражданской войной и тоталитарной диктатурой. Многое зависит от Его Величества Случая. (Это выражение, есть, конечно, клише, но вдумайтесь в семантику!).
Ведь помимо марксистского определения случайности "как проявления необходимости" есть и другой взгляд, согласно которому случай - это "паразит истории" или, выражаясь менее резко - катализатор, фермент, от наличия или отсутствия которого в нужном месте в нужный час судьба стран, народов, континентов может поворачиваться очень по-разному.
...После отречения Михаила Третьего и провозглашения юного Николая новым императором в модном журнале "Отечественные записки" появилась статья, автор которой утверждал, что если бы в октябре семнадцатого года большевикам удалось установить однопартийную диктатуру, Россия была бы обречена на долгие годы смуты, разрухи и невиданной миром кровавой тирании. Что в результате Россия отставала бы по объему экономики не только от США, но даже от таких стран старой Европы, как Германия и Франция.
Но серьезные ученые подняли автора на смех. Во-первых, история не знает сослагательных наклонений. А во-вторых, каждому гимназисту известно, что постепенный эволюционный путь России в первой половине двадцатого века был объективно обусловлен и предопределен всей логикой развития страны.
http://www.eu-dom.ru/world-news-316023dd.html