Во блин, нашел легенду о Чигенитре
Цитата:
Есть очень старая легенда, почему это ущелье так названо и это название дошло до наших дней, хотя языка на котором говорили в те времена не сохранилось.
Во все времена борьба за свою свободу с пришельцами была жестокой. Когда пришли в Тавриду греки, свободолюбивый народ не пошел на поклонение к захватчикам, не позарился на злато и серебро, предложенное им взамен свободы. Они приняли неравный бой с греками, которые были закалены в боях со многими народностями, с войском, имевшим много хорошего оружия. Тавры не обладали всем тем, что имело греческое войско, но они были воспитаны горами, вскормлены свободой, и смерть предпочитали неволе и оскорблениям. Враг не всегда добивался того, что хотел, далеко не всегда осуществлялись его корыстные цели.
И вот однажды Тавры возвращались через Большие каменные ворота (Капу-Зея-Каясы) с торгов на берегу моря. С ними шла красавица – дочь жреца племени – Чигенитра. Увидев красавицу, стражники – греки, как шакалы, окружили её, и таврам пришлось обнажить мечи. Девушку они отбили, но уйти сами не смогли. Греки их обложили, как вепрей, в котловине выше Больших ворот. Из окружения вырваться удалось только двоим, которые позвали подмогу. А греки в это время зажгли на горе костры, вызывая своих воинов.
И к грекам, и к таврам, засевшим в лесной котловине, пришла помощь одновременно.
Когда жрец и воин, сообщивший о битве, пересекли родовое пастбище – нагорье каменных змей – достигли ущелья, отсекавшего нагорье от котловины и Больших ворот, ещё звенели мечи где-то в верховьях ущелья. Но это была уже агония боя.
За ущельем на косогоре замелькало что-то красное, - Чигенитра! – ахнул Боиск. Девушка спешила пересечь ущелье в его верхней, пологой части. Но откуда-то сбоку, из-за кустов выскочили пятеро греческих гоплитов. С гоготом и улюлюканьем погнали они девушку вдоль борта ущелья к отвесным скалам. Трое из них, самых молодых и нетерпеливых, побросали свои тяжелые медные щиты, чтобы скорее овладеть добычей. Девушка забежала на утес и замерла у края бездны. Остановились и преследователи. Вдруг из-за ущелья донесся крик – Чигенитра! Чигенитра!
Крик словно подстегнул преследователей. Они бросились к девушке.
- Мама!
Красная фигурка отделилась от утесов, испуганной птицей прочертила небо и скрылась за кронами деревьев, обступивших подножье обрыва. А гулкое эхо над горами еще долго носило крик матери:
- Чигенитра! Чигенитра!
В котловине шел неравный бой. Оглушенный в первой схватке молодой воин Тибей пришел в себя, и, увидев бредущих назад гоплитов, неожиданно возник перед ними.
Несколько мгновений он смотрел на них, пошатываясь, а потом молниеносностью, которой никак нельзя было ожидать от раненого, стал наносить смертельные неотразимые `Таврские удары`, от которых замертво падали один за другим греки.
Увидев это, жрец крикнул:
Держись, Тибей! – и ринулся вниз по склону. Когда он одолел ущелье, то увидел тяжело дышавших гоплитов, обступивших неподвижного Тибея. А среди кустов мелькали черные султаны над шлемами греков, бегущих к месту неравной схватки.
И тут произошло непостижимое. Загудела земля. С бортов ущелья посыпались камни. Горный склон начал оседать, проваливаться. В сыпучей, уходящей в недра почве захлебнулись истошные вопли убийц, Тибея. И только тело юноши попрежнему спокойно лежало на том же самом месте, ставшим утесом, вознесенным над катастрофой.
Весь греческий отряд, полагая, что на него обрушился гнев богов, побежал, подобно испуганному стаду, вниз к морю.
Катастрофа прекратилась так же внезапно, как и началась. Жрец приблизился к Тибею и, как требовал обычай, опустился на колени у ног героя.
- Мой мальчик! Моя гордость и надежда! – шептали его губы. – Ты был настоящим тавром и погиб, как подобает тавру.
Вокруг уже собрались немало мужчин, разгоряченных боем. Другие подходили из лесу, несли и вели раненых. Чуть поодаль укладывали в ряд убитых. Самые молодые воины отправились в глубь ущелья искать Чигенитру. А жрец все так же скорбел над телом Тибея. Он поднялся лишь тогда, когда принесли на плаще останки Чигенитры.
- Положите девушку рядом с Тибеем. Её имя тоже достойно жить в веках – и направился к остальным павшим в бою
- Траурная процессия потянулась через нагорье. Живые и мертвые возвращались домой. За ущельем воины, которые несли Тибея и Чигенитру, отделились от процессии и двинулись вдоль края теснины. Шествие замыкал жрец.
В святлище, и внизу на некрополе, готовились к приему погибших. У самой ограды тесали розовые плиты для усыпальницы Тибея и Чигенитры, стучали молотки. Ни единого вопля или стона не доносилось ни с кладбища, ни из селения. Безмолвная скорбь плавала в воздухе, как в толще морской воды.
Жрец медленно и тяжело поднялся, отстегнул от пояса меч и бросил его в огонь. С тем же отрешенным лицом он снял с себя ожерелье из кабаньих клыков и его предал пламени.
Подойдя к склепу Тибея и Чигенитры, склонил голову. Торжественно зарокотали барабаны, заглушая плач и стон. Прогремели плиты покрывшие склепы – ящики. И все смолкло.