Прогулка к скальникам Олхинского плато

         30.09.15 Тот выходной у меня прошел у Олхинских скальников и прилегающих таёжных дебрей в Иркутской области.
        Электричка отправилась от станции Иркутск-Пассажирский  около половины девятого утра, неспешно покачиваясь и уютно стуча на рельсовых стыках.

Солнечный свет для тридцатого сентября был таким бледным, пронзительно-меланхоличным, прозрачным, какой только бывает в начале осени, когда пестрота уходящего лета еще задерживается у кого-то на клумбах, в горшках на подоконниках и женских платьях. Контролер только-только проверила мой билет и я подошел к окну - неохота сидеть на сидении, приподнял заскрипевшую в пазах из-за скопившейся пыли верхнюю половину. Мы проезжаем Иркутск, уже проснувшийся, но неохотно двигающийся, ведь сегодня воскресенье и сонные, окутанные бледно-желтоватым светом дома и машины, как картинка из книги. Утренний туман не спешил уплывать в кусты и нависающие над рекой Ангарой деревья и мосты, ведь скоро октябрь и это его территория, не то что летом, где температура воздуха даже утром приближается к сорока градусам и ночная дымка улетучивается, испаряется без всякого намека на существование. А вот сейчас от реки тянуло настоящей прохладой. Ангара - это единственная река, которая истекает из Байкала, делит город Иркутск пополам. Где-то примерно посередине города она сливается с рекой Иркут, от которого как вы знаете и произошло название города, и несет свои воды к могучему Енисею, а тот к Северному Ледовитому океану.
        Наш электропоезд выкатился за черту города к равнине. Летнее разнотравье несколько попримялось и поистрепалось, подсохло под неумолимыми августовскими лучами, зато сейчас, вымокшие на зорьке от росы травы испускали приятный, такой терпкий и напоминающий о степной родине аромат. Ковыль, пастушья сумка, тысячелистник, несколько видов полыни, чабрец, тимофеевка и  десятки других, названия которых я затрудняюсь назвать, создали настоящую симфонию запахов с сотнями полутонов и оттенков. На полях, укрытые обрезками синих баннеров и полиэтилена, дожидаются уборки небольшие копны соломы. В воздухе носятся реактивные стрижи и хамоватые воробьи, подхватывают на лету и так уже полудохлых мух и неповоротливых слепней.
        Проезжаем Шелехов. Декорации за окном меняются. В городе не так заметно наступление осени, чем на открытой природе. Здесь же все листопадные деревья меняются в цвете. Место отмирающего хлорофилла постепенно занимает антоциан, окрашивающий листья в оранжевый, красный и даже фиолетовый цвета со множеством переходов и оттенков. Желто-зеленые с красноватыми прожилками пятна растительности особенно хорошо контрастируют с выступающими из тени огромными елями, кедрами и лиственницами и полувыкорчеванные гигантские пни с неотвалившимися, полными муравьев и жирных личинок комьями земли.  Березы с осинами первыми начинают труситься от холода и сбрасывать кусочки своей одежды, хотя частенько даже в дремучей и глубокой ноябрьской стуже и слякоти, царапают небо неопавшими сухими листьями. Но сейчас же они прекрасны. Березы и осины, рябина, бузина и груша с кислыми, потемневшими кисло-сладкими плодами, светлыми пятнами отсвечивают на фоне хвойных. А над всем этим облака, клочья небесного тумана, протирающего из без того чистое небо.

           Едем мимо дач, маленьких поселков, полустанков и  одиночных домиков.

     В основном деревянные, изжаренные солнцем, пропитанные дровяным дымом и степняково-кедровым ароматом, домишки. В таких хорошо закрыться от всего и пить чай с пряниками. И с клюквенным вареньем. Уплыла влево станция Россоха и электричка вновь покатилась дальше, в сторону озера. Поезд делает большой поворот, если выглянуть в правое окно  по ходу движения поезда, можно увидеть, как все вагоны прячутся за склоном, подъезжая к следующей станции. Следующая остановка - остановочный пункт Орлёнок. Для нас конечная. Итого, полтора часа в электричке от станции Иркутск-Пассажирский.

 
          Когда-то здесь принимал детей пионерский лагерь с одноименным названием, он где-то совсем неподалеку. Сейчас же покинутый и разобранный на дрова , он зарастал травой и становился пристанищем для сорок, белок и вполне вероятно для кого-то покрупнее. От небольшого, но аккуратного остановочного пункта влево и немного вверх отходит грунтовка, вскоре разделяющаяся на две, поскромнее. Умчавшая вперед группа велосипедистов из-5-6 человек скрылась из виду, а мы с товарищем не спеша пошли по левой дороге. Правая круто забирала вверх и она была короче, вскоре пропадала и практически терялась из виду, она перепрыгивала ручьи, скользкие валуны, ныряла между корнями. Этот путь к скальникам был короче, но спешить мы не собирались и двинули по левой дороге, по которой недавно проехали велосипедисты. Перешли по узкому мосту через реку Малая Олха, небольшой бурлящий поток воды с выпирающими из него мшистыми камнями, между которых трепыхались слипшиеся березовые листья и обрывки коры.

       Минут через двадцать остановились в небольшом березово-осиновом колке, попить чай. Набрал воды в одном из небольших озерцев, которых тут достаточно, повесил над огнем кипятиться. Кострище аккуратное, убранное - бутылок, окурков, конфетных оберток не было, лишь у столика, который тут тоже имелся, ссохлось недоеденное кем-то яблоко, от которого, словно нити паутины  к невысокому муравейнику протянулись дорожки рыжих муравьев. Вода в котелке закипела, мы бросили чай - между белых стволов и обтесанных ветром гранитных останцев потянулись ароматы Шри-Ланки или провинции Юньнань, терпкие чайные ароматы.  

         Ветки под низенькой ольхи удивленно зашевелились, из-за коряги что-то тихонько свистнуло и в воду плюхнулась косматая тень. Чай был как всегда вкуснее, чем дома.
          Перекусив и попив чай мы двинулись дальше. Коля спросил меня, что мы будем делать, если сейчас выйдет медведь. Конечно, здесь иногда проходят люди, иногда даже проносятся, в сезон отдыха. Ведь здесь у наиболее посещаемого скальника Витязь, что уже совсем близко есть небольшая, я бы даже сказал маленькая база "Витязь", которая разрастается палатками и шатрами скалолазов, детей, приехавших на экскурсию и просто туристов. Сейчас же основной туристический сезон уже закончился и к скальникам лишь изредка ходят единичные посетители и товарищи медведи выходят из глубокой тайги посмелее. Они и отъеденные за лето, нагулявшие к спячке жир, не должны быть агрессивными. Но если внезапно на тропу близко к тебе выйдет медведь, он может атаковать. Поэтому мы просто разговаривали - медведи пугаются громких звуков. Кричать не нужно, но иногда давать понять потенциальным хищникам, что на тропинке идут люди. Когти у взрослого медведя очень длинные и удар огромной лапой по голове или по горлу, могут мгновенно оборвать вопли неудачливого туриста, поэтому мучиться он по идее должен не долго, но все-таки лучше не рисковать. Если специальные медвежьи дудки, чем-то напоминающие такие же у спортивных болельщиков, весьма эффективные в профилактике нападения. В Иркутске, в питомнике для животных живет Ася, престарелый медведь, с маленькими карими глазками и выгоревшей свалявшейся шерстью. Именно эта знаменитость снималась в фильме "Особенности национальной охоты". Я видел эти когти, эти хоть и истертые уже и порядком уменьшившиеся в длине 10-12 сантиметровые клинки на дряхлеющих лапах, очень быстро, просто молниеносно превращаюся в оружие, пусть и в поедании яблок, арбузов и пирожных. Легкомысленным в передвижении по тайге быть нельзя и ходить желательно в группе, придерживаясь несложных правил.
            Участь охотника Хью Гласса нас миновала, к счастью, и мы наконец-то вышли к первому скальнику. Это Витязь, сорокаметровая глыба из гранита, возвышающаяся над просторной поляной, по периметру которой у южной ее стороны стояли домики турбазы, сейчас пустующие.  

         Если посмотреть вверх на скальник с поляну внизу слева вы увидите гранитную стену со множествов вбитых крючье и редких пометок - здесь располагаются трассы тренирующихся альпинистов и скалолазов, а чуть пониже небольшие, но кряжистые участки для увлеченных боулдерингом.

       Первый тоже возможен, но в случае ошибки, ваши останки пролежат внизу недолго - тут есть кому ими попировать.
       Олхинские скальники названы в честь одноименной реки и плато. Их много, но самые популярные Витязь, Идол, Старуха и более дальние: Ящер, Фараон, Лев, Зеркала, Белая Церковь.

    Полюбовавшись красотами с вершины Витязя мы отправились на юго-восток к скальнику Старуха. Это как раз один из отдаленных гранитных выходов, к которому позарастали тропы.

        Перешли по деревянному мосту на правый берег и двинулись по тропе левее, которая вскоре поползла вверх и незаметно растворилась в рыжеющих папоротниках и островах брусники. Ориентиром выбрали засохший ствол лиственницы. По шатающимся камням, утонувшим в палой листве добрались к промежуточному останцу.

       Наконец добрались и до Старухи (я все-таки надеюсь, что это был именно искомый нами скальник), позади которого раскинулся огромный вывал деревьев, неисчислимое множество поваленных стволов напомнило мне аналогичный вывал леса, которых можно помнить из фотографий и документальных кинохроник на месте падения знаменитого Тунгусского метеорита (тоже в Иркутской области). Как будто стоишь на краю чего-то неизведанного и непонятного, эмоциональность этого момента зашкаливает. Вы только представьте, что идете по таежному бездорожью, пробираетесь через упавшие толстенные стволы, карабкаетесь, перепрыгивая с камня на камень, впереди себя видя метров на тридцать максимум и тут резко такое пространство. Коля конечно бывал на Олхинском плато неоднократно, на такой вывал не видел. Космическое место скажу я вам.

        Можно было и насобирать в дорогу, но было некогда. Нам нужно было успеть на электричку, отвезущую нас обратно в город.
Мы спускались обратно к реке, придерживаясь намеченных ориентиров, усталые, но довольные, наполненные впечатлениями по самые уши. Вечерело. Воздух наполнялся стрекотом насекомых и отдаленных вскриков вечерних птиц. Запах прелой листвы усилился, к нему примешивался запах грибов и съеденой недавно брусники.